Есть на ФантЛабе тема о ляпах в фантастической, и не только, литературе. Не знаю, как другим, но мне тема эта кажется важной и нужной, читаю ее с неизменным интересом. И вот, что занятно — до того, как я стал регулярно читать эту тему, мне ляпы представлялись довольно простым и однозначным делом. А, оказывается, ляпы крайне многообразны. Есть ляпы, которые допустил переводчик (но и там зачастую не все так просто). Есть ляпы, которые при проверке, оказываются вовсе не ляпами, а скорее некоей общей степенью неосведомленности у большего числа читателей. Есть намеренные несообразности, введенные автором сознательно (ну типа нарочно неправильного рецепта приготовления пироксолина у Жюля Верна в "Таинственном острове"). В-общем, если приглядеться, то выясняется, что не все так просто, как кажется на первый взгляд.

Есть среди того, что на первый взгляд кажется ошибкой автора, такие явления, которое лично я считаю архаизмами (не знаю, насколько правильно так считать). То есть, на момент написания произведения, для того уровня знаний, что-то казалось верным и точным, но в последующем было опровергнуто. Или оказалось ошибкой. А так как большинство читателей обыкновенно помнит лишь какой-то верный научный факт, а не историю неточных гипотез, предшествующую его обоснованию, то бывает, что при чтении могут и подумать об авторе, как о невежде. Или наоборот, читатели, узнав, что-то из популярной художественной книжки, могут пребывать в заблуждении, считая это верным, и не подозревая о том, что наука уже давно доказала обратное. В любом случае, например, лично я очень хотел бы знать о таких случаях, чтобы так или иначе, вторым путем или первым не попасть впросак.

В качестве иллюстрации вышесказанному вспоминается, например, рассказ Хола Клемента «Чем вытереть пыль?». Написан он был еще до эры космических полетов, когда люди не могли точно доказать или опровергнуть наличие у Луны глобального магнитного поля. Писатель написал рассказ, сюжет которого во-многом основан на предположении, что такое поле есть. Согласно же современным данным такого поля у Луны нет.

Или, например, очень известный (вплоть до того, что название его стало нарицательным) рассказ Мюррея Лейнстера "Первый контакт". Увидевший свет аж в 1945 году. Если кто подзабыл — там корабль землян прилетает в Крабовидную туманность, чтобы исследовать центральную звезду туманности. Автор довольно подробно описывает ее, сообщая читателям, что это белый карлик, в который преобразилась сверхновая, взрыв которой и породил туманность. Это соответствовало научным знаниям того времени — до открытия нейтронных звезд было еще несколько десятков лет. Между тем, по современным представлениям, центральная звезда Крабовидной туманности является нейтронной звездой, пульсаром. А нейтронные звезды и белые карлики — это совсем разного вида сверхплотные объекты Вселенной, в частности, например, белые карлики располагаются до предела Чандрасекара, а нейтронные звезды наоборот за ним. Что делает ошибочными и некоторые другие предположения Лейнстера из его рассказа, например, размеры звезды. В рассказе Лейнстера говорится, что ее диаметр всего лишь в пять раз меньше Солнца, на самом деле диаметр нейтронной звезды из Крабовидной туманности совсем крошечный — каких-то 25 километров.

Мне, кажется, очень важным отделять такие архаизмы от настоящих ляпов. Настолько важным, что я даже подумываю открыть тему, отдельную от существующей про ляпы, и посвященную как раз таким случаям. Очень надеюсь, что совместными усилиями получится накопить солидную подборку подобных случаев.

Ну и главное, ради чего я вообще написал это все отдельным постом — стоит ли вообще открывать такую тему?

Я тут задумался. Что можно такого придумать, чтобы можно было на ФантЛабе определить, что вот эти четыре рассказа объединены одной темой?

Карел Чапек. Ореол (Glorie), 1938 год;

Генри Каттнер. Нимб (The Misguided Halo), 1939 год;

Курт Сиодмак. Целебная сила греха (Variations on a Theme), 1967 год;

Эрик Кросс. Феномен мистера Данфи (Mister Dunphy's Phenomenon), 1978 год;

Классификатор сайта дает слишком расплывчатые определения, которых недостаточно, чтобы уловить эту связь.

Что же может помочь? Какое-нибудь довольно простое, но эффективное средство... Типа, облака тегов... Даже не знаю... Что-то, прикрученное к существующее базе, что помогло бы в сходной ситуации.

Реестр Альтшуллера? Но он тоже небесспорен. Например, не нашел в его классификации раздела, посвященного вере и религии. Видимо, время и место его создания сыграли определенную роль.

А на примере вышеприведенных четырех рассказов, отсутствие такого раздела делает дальнейшие поиски бессмысленными. Но что-то в этом есть... Допилить бы его напильником...

В-общем, вопрос остается открытым.

цитата

Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что остается жить минут пять, не больше. Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть. Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал. Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом. Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему всё хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, — так кто же? Где же? Всё это он думал в эти две минуты решить! Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце, Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он чрез три минуты как-нибудь сольется с ними…

(Ф.М.Достоевский. Идиот)

цитата

Раппопорт ощутил сумасшедший комизм ситуации; и тут всего важнее для него стало сберечь до конца ясность сознания — ту самую, что позволяла ему смотреть на эту сцену с интеллектуальной дистанции. Однако для этого необходимо было — деловито и неторопливо объяснял он мне, как человеку "с той стороны", который в принципе не способен понять подобные переживания, — найти какую-то ценность вовне, какую-то опору для ума; а так как никакой опоры у него не было, он решил уверовать в перевоплощение, хотя бы на пятнадцать двадцать минут — этого ему бы хватило. Но уверовать отвлеченно, абстрактно не получалось никак, и тогда он выбрал среди офицеров, стоявших поодаль от места казни, одного, который выделялся своим обликом.

Раппопорт описал его так, будто смотрел на фотографию. Это был бог войны — молодой, статный, высокий; серебряное шитье его мундира словно бы поседело или подернулось пеплом от жара. Он был в полном боевом снаряжении — "Железный крест" у воротника, бинокль в футляре на груди, глубокий шлем, револьвер в кобуре, для удобства сдвинутый к пряжке ремня; рукой в перчатке он держал чистый, аккуратно сложенный платок, который время от времени прикладывал к носу, — экзекуция шла уже давно, с самого утра, пламя успело подобраться к ранее расстрелянным, которые лежали в углу двора, и оттуда разило жарким смрадом горящих тел. Впрочем — и об этом не забыл Раппопорт, — сладковатый трупный запах он уловил лишь после того, как увидел платок в руке офицера. Он внушил себе, что в тот миг, когда его, Раппопорта, расстреляют, он перевоплотится в этого немца.

(Станислав Лем. Глас Господа)

Вчера, наткнувшись на какой-то недостаток обычного книжного издания, я надолго погрузился в грустные размышления. Давно уже, наверное, прошли те времена, когда читателю в книге достаточно было наличия собственно самого текста. Лично мне для того, чтобы полностью получить удовлетворение от чтения нужна куча сопутствующих вещей. Жалко только, что неважное состояние современного русскоязычного книгоиздательства, приучило нас по спартански относится к книжным изданиями — бумага не расползается в руках, шрифт различим, особо чудовищных опечаток не видно на первый глаз — уже замечательно.

А на самом деле — как много чего, в сущности, хотелось бы видеть в книге.

В первую голову, конечно внятная и достоверная информация о произведениях, включенных в книгу — название на языке оригинала, перечислить соавторов, если они есть, год первой публикации, краткие сведения о предшествовавших переводах (если книга переводная), вкупе с небольшим сравнительным анализом.

Ну и собственно сами тексты произведений. Иллюстраций включить — так вообще было бы замечательно.

Но беда в том, что на этом перечне пожеланий не остановиться. И читатель, преисполнившись наглости, начинает мечтать на всю катушку.

Если это не очередной штампованный детектив или дамский роман, то пожелания к изданию, могут быть ну просто очень фантастическими.

Во-первых, комментарий. Я человек не шибко эрудированный, поэтому, читая очередную книгу, обычно вытаскиваю из шкафов с нон-фикшн добрую половину содержимого, а браузер начинает просто дымиться от количества поисковых запросов. Комментарий такая вещь, что его мало не бывает. Конечно, странным кажется, что в томике само произведение занимает меньше места, чем комментарии к нему. Но вряд ли кто-нибудь отказался бы от издания "Евгения Онегина" с полными комментариями Набокова, Лотмана и Томашевского. Хочу также привести мнение академика Лихачева про комментарии:

цитата

Составление исследовательского комментария (текстологического, историко-литературного, реального) дело нелегкое и должно поручаться специалистам. Хороший исследовательский комментарий должен быть лаконичен по форме изложения, удобен для пользования. Отдельные статьи комментария должны быть внешне единообразно построены. В комментарии не должны включаться сведения, которые легко найти в общедоступных энциклопедических словарях, языковых словарях и элементарных справочниках (например, комментарий типа “пуддинг — английское блюдо”). В комментариях не должно быть повторений (следует прибегать к перекрестным отсылкам). Если комментируются часто повторяющиеся места текста, то статьи комментария могут быть расположены в алфавитном порядке в виде словаря. Крупный недостаток комментариев — неправильный выбор комментируемых мест: комментируется часто то, что легко может быть установлено, и совсем не комментируются те места текста, которые оказалось не под силу объяснить комментатору. Если какое-либо место не поддается объяснению — об этом должно быть честно сказано в комментарии. Часто встречаются комментарии, повторяющие сведения, сообщённые в предшествующих комментариях к тому же произведению: этим путем передаются ошибки и обходятся комментированием наиболее сложные места текста. Комментарий к научному изданию должен носить исследовательский характер. Комментарий, излагающий более или менее известные данные, допустим только в научно-популярных изданиях.

Во-вторых, подбор иллюстраций. Если это известное литературное произведение с богатой традицией иллюстрирования, то хочется, чтобы в книгу попали иллюстрации нескольких художников.

Ну и конечно, очень часто произведение сложно представить без карты тех мест, где происходят события. Любовно составленная карта (не обязательно авторская), да еще и красиво нарисованная! Вкуснятина!

Дальше распаленное воображение уже не в силах остановиться. Начинают представляться вещи (по крайней мере для изданий фантастики) уже совершенно немыслимые.

Указатель имен персонажей.

Библиография предшествующих изданий тех произведений, что вошли в книгу.

Вариант, знакомый по академическим изданиям классики, когда в дополнении приводятся варианты из авторских черновиков для мест, которые отличаются в беловом варианте. Например, такая штука была бы просто незаменимой для изданий братьев Стругацких.

Верх наглости — издания с несколькими вариантами переводов. Или на худой конец обзорный рассказ о других переводах с примерами для сравнения.

И уж совершенно бредовые вещи приходят на ум. Например, снабдить книгу конкордансом для тех произведений, что в нее вошли.

Что такое конкорданс? Это алфавитный словоуказатель к какому-либо тексту с указанием значений (ну это, наверное, необязательно) слов и всех случаев их употребления в данном тексте.

Например, вот как выглядела бы словарная статья из конкорданса к "Евгению Онегину":

цитата

МОСКВА (частота употребления — 5)

Москва, России дочь любима, .................Эп.Г7.1

Как и надменная Москва. ........................Г4XVII.14

Москва, я думал о тебе! ..........................Г7XXXVI.12

Москва... как много в этом звуке .............Г7.XXXVI.12

Нет, не пошла Москва моя .......................Г7.XXXVII.8

В докомпьютерные времена из-за огромного объема работы по составлению конкордансов они создавались только для трудов большой важности – Библии, Корана или произведений У.Шекспира. Кроме того, понятно, что даже в этом случае, наличие конкорданса в издании просто чудовищно увеличит его объем. К тому же, ясно, что конкорданс имеет смысл составлять для произведений на языке оригинала. Но уж какое это было бы подспорье для въедливого и вдумчивого читателя!

Мечтать в этом направлении, можно до бесконечности. Но в реальности, увы, понимаешь, что в условиях современного рынка твердой, бумажной книги — это все утопия. Другое дело, что большая часть всего этого уже начинает появляться в интернете. Что еще более делает бумажные книги неконкурентоспособными.

Как вы видите, небольшая группа энтузиастов, при наличии у них времени, мозгов, прямых рук, широкополосного интернета и либеральных взглядов на свободу информации, могут для конкретного литературного произведения создать такой вариант электронного издания, что просто пальчики оближешь.

Печаль. Пошел в свою келью грустить дальше.

Смотрел на днях одну научно-популярную передачу, как я понял, адресованную школьникам, про воздушные шары-монгольфьеры. Помимо того, что актеры играли роли братьев Монгольфье, изображая историю появления изобретения, первые опыты и прочее, в фильме применили любопытную задумку – кадры полета первого в истории теплового воздушного шара, стилизованные под старинную черно-белую кинохронику.

И вот тут я всерьез задумался. А ведь современные школьники могут принять эти кадры за чистую монету. И этак у них сложится превратное мнение, что воздушные шары и киносъемка появились в одно время. Когда как их разделяют по времени почти 100 лет. Налицо некоторое упущение создателей фильма. Нужно, наверное, было, начав показывать стилизацию кинохроники, как-то отметить это. Скажем, поместить где-нибудь в кадре указание, что-нибудь наподобие фразы: «Современная реконструкция». Как помнится, в школьных учебниках истории, в похожих случаях, иллюстрации снабжали пометкой «Рисунок современного художника».

Казалось бы, идея кажется смехотворной. Уж такие вещи, наверное, известны всем. Но, как мне кажется, на основе моих наблюдений над современными подростками, проблема довольно серьезная.

Вообще, как мне кажется, это довольно примечательный аспект падения уровня современного образования. Если вдуматься, то многие научно-популярные фильмы, поры нашего детства, современные дети соответствующего возраста могут не понять без дополнительных объяснений максимально упрощенным языком. Если же те реформы в кавычках, о которых много говорится в последнее время, будут приняты, то ситуация станет еще хуже.

Например, понимаю возмущение многих гуманитариев, что их, дескать, совершенно зря обучают нехорошей математике, но как мне кажется, без овладения базовым математическим аппаратом нельзя считать себя человеком образованным.